ИСКУССТВО, НАУКА, РЕЛИГИЯ

Эта работа была написана 25 лет назад, когда я впервые, совершенно случайно, познакомился с работами Конрада Лоренца, "отца" этологии - науки о поведении животных. Его работы меня поразили своей логичностью и красотой. Они, как мне кажется, относятся к высшим достижениям естествознания нашего века. (Да и в научном сообществе Лоренц получил, видимо, все возможные формы признания, включая и Нобелевскую премию.)

По разным причинам моя работа не была опубликована до сих пор, но главный ее стимул - познакомить более широкий круг лиц с прекрасными исследованиями Лоренца - сохранился. Хотя переведены его популярные книги ([1] и [2] в Литературе в конце [5]), его основные работы не переведены и у нас не популярны. В качестве основной темы выбрана теория Лоренца о "загадке индивидуальности" - происхождении индивидуальных связей между животными, когда животные индивидуально узнают друг друга, становятся друг другу необходимы и незаменимы. На этих отношениях основывается, в конце концов, и вся человеческая жизнь. По ходу изложены и другие, необходимые для понимания сведения из этологии. К сожалению, чтобы сократить объем, пришлось пожертвовать изложением многих фактов из жизни животных и их сообществ, иллюстрирующих общие понятия. А эта сторона делает особенно привлекательными работы Лоренца - в наш век, когда мы чаще всего имеем дело с механизмами или абстрактными схемами!

Изложение теории Лоренца и других элементов этологии взято из книг [3], [4] и [5]. Оно составляет содержание [1-5]. В "Заключении" я позволил себе привести некоторые соображения, индуцированные этими идеями.

Поведение животных составляется из отдельных действий, которые все можно отнести к двум типам, обычно четко различимым. Действия первого типа основаны на понимании, они ориентированы на определенную цель, корректируются успехом в ее достижении и легко видоизменяются сообразно обстоятельствам. Такие действия приобретаются обычно путем обучения. Действия другого типа производятся всегда устойчиво в одной и той же форме, они передаются по наследству, а не создаются обучением. Такие действия называются инстинктивными. Эти два типа действий соответствуют двум путям, по которым животное может получать информацию о внешнем мире. Один из них основан на взаимодействии с внешним миром всего вида и наследственной передаче информации. В области поведения он приводит к жестким, наследуемым инстинктивным действиям. Другой путь основывается на взаимодействии индивидуума с внешним миром. Он использует информацию о непосредственном окружении животного и приводит к процессу научения и к поведению, основанному на понимании.

Инстинктивные действия часто очень детальны и их сложные комбинации порождают разнообразное поведение, в высокой степени приспособленное к внешним условиям. Классическим примером инстинктивного действия можно считать построение пауком своего кокона. Если помешать этой работе, после того, как будет построено основание кокона и предоставить пауку продолжать работать в другом месте, он построит кокон без основания. Движения продолжаются даже в том случае, если из-за жары выводные органы желез паука высохли и не производят паутину. Оказывается, что во всех этих ситуациях неизменным остается число элементарных движений, совершаемых пауком - около 6400. Таким образом это действие не контролируется достижением цели (Мельхерс).

То, что инстинктивные действия наследуются, а не приобретаются путем обучения, доказывается рядом опытов, при которых животные воспитывались в полной изоляции. Например, голуби, воспитанные в узких трубах, где они не могли пошевелить крыльями, будучи выпущенными, летали не хуже своих нормально воспитанных сверстников (Громан). Но и многие действия, которые явно совершенствуются, имеют часто инстинктивный характер. Их более совершенное выполнение просто связано с созреванием мышц, необходимых для совершения действий. Например, цыпленок все точнее клюет зерно. Б.Хесс поставил остроумный опыт - воспитал цыпленка в очках, сдвигающих положение зерна. Разброс в ударах клюва становится все меньше - однако не вокруг зерна, а того места, в котором оно видится. Таким образом, действие не корректируется успехом и его выполнение не связано с обучением.

Такие цельные действия организма, как добывание пищи или размножение не связаны с определенным инстинктом, но являются результатом взаимодействия большого числа специализированных инстинктивных действий. Например, у волка добывание пищи есть результат применения таких инстинктивных действий, как вынюхивание, выслеживание, погоня, встряхивание, убивание жертвы.

Большей частью каждое такое инстинктивное действие возникает под влиянием возбудителя: запаха добычи, вида самки и т.д. Однако, оно отнюдь не является реакцией на воздействие внешней среды. Ряд признаков указывает на то, что инстинктивные действия являются проявлением спонтанного импульса, постоянно возникающего в организме. Лоренц сравнивает его с биением сердца или периодическими сокращениями дождевого червя. Внешние стимулы лишь регулируют проявление этого импульса.

Иллюстрацией служит открытый Крейгом закон понижения порога возбуждения, вызывающего инстинктивное действие. Он поставил опыты с голубями, которые на различные промежутки времени изолировались от самок. При этом исследовалось, какие замещающие предметы способны вызывать действия токования. После нескольких дней изоляции самец адресовал токующие движения самке другого вида, которую он раньше не замечал. Еще через несколько дней - чучелу самки, еще позже - скомканному платку, а после нескольких недель изоляции его токующие движения обращались к пустому углу клетки.

Одно из проявлений спонтанного характера инстинктивных действий имеет особое значение для дальнейшего. Отсутствие возбудителей, "включающих" инстинкт, не только понижает необходимый порог раздражения. Оно действует гораздо глубже, вызывая в организме как целом состояние беспокойства и стремление к поиску соответствующих возбудителей. Это состояние называется поисковым (Appetenzverhaltung). В простейших случаях оно может выразиться в беспорядочном беге, полете или плавании. Однако формы его не жестки и не наследуемы. Наоборот, именно в этом месте обычно возникают действия, основанные на обучении и приводящие иногда к поведению, основанному на понимании. Можно сказать, что в поисковом состоянии животное подвергается обучению или дрессировке, в которой приманкой является включение соответствующих инстинктивных действий.

Например, добывание пищи у сокола в основном состоит из инстинктивных действий. Поисковое состояние ограничивается попытками "наугад", носящими чисто случайный характер и имеющими целью найти возбудитель, включающий сложные и многообразные и инстинктивные действия преследования добычи. После этого субъективная цель животного достигнута. Следующие действия являются чисто инстинктивными. С другой стороны, у человека почти вся деятельность добычи пропитания относится к области состояния поиска и состоит из целенаправленных действий, основанных на понимании. Инстинктивными остаются только действия жевания, слюноотделения и глотания. Именно они связаны с чувством удовольствия. При этом именно те возбудители, которые в состоянии особенно хорошо включить эти действия, являются лучшими возбудителями аппетита: глотание устриц, пережевывание хрустящего хлебца и т.д. Таким образом, и здесь субъективной целью является возбуждение инстинктивных действий, а не та цель (насыщение), в которой содержится биологический смысл всей деятельности.

По аналогии с ощущениями человека и на основании наблюдений над поведением животных можно заключить, что инстинктивные действия связаны с сильными эмоциональными переживаниями. Видимо, состояние поиска всегда имеет яркую эмоциональную окраску, являющуюся его субъективным стимулом.

По-видимому, роль инстинктивных действий заключается в том, что они дают возможность животному решать задачи, на много превышающие ассоциативные возможности его интеллекта. Именно поэтому никогда не встречаются вместе, для решения одной и той же задачи, инстинктивные действия и поведение, основанное на обучении. Если животное способно решать данную задачу на основе обучения, то благодаря пластичности этого решения оно будет несравненно эффективнее.

Весьма вероятно, что наличие инстинктивных реакций часто тормозит выработку поведения, основанного на обучении. Достаточно взглянуть на поведение в других отношениях самокритичного и ясно мыслящего человека при решении задачи выбора невесты, которую он решает при помощи инстинктивных реакций влюбления.

Джулиан Гексли первый обратил внимание на инстинктивные действия особого типа, которые назвал ритуалами. Так называется инстинктивное действие группы (минимум, двух) животных, использующих в качестве материала переосмысленное другое эволюционно более древнее действие (или систему их), относящееся к совершенно иному кругу жизнедеятельности.

Например, различные формы токования у кур, павлинов и фазанов имеют смысл "ухаживания", но выражаются движениями, которыми самец подзывает самку к корму (иногда очень схематизированными). Наименее ритуализированы эти действия у домашних кур. Петух перебирает ногами и с характерными криками делает клевательные движения. На них подбегает самка, которая начинает перед ним клевать. Ритуализированность проявляется только в том, что те же действия производятся, если поблизости нет никакого корма. Петух клюет тогда любые мелкие предметы. У фазанов самец нагибается с распущенным хвостом глубоко до земли и клюет землю. Когда подбегает самка, он застывает в "экстазе" и только хвост продолжает мерные движения. У павлинов ритуализация продвинулась так далеко, что трудно разглядеть первоначальную основу. Самец распускает хвост и делает несколько шагов назад. Потом он наклоняет хвост вперед и показывает клювом на определенную точку на земле, вытягивая шею. Однако молодые самцы при этом еще клюют землю.

Связь кормления с ритуальными ухаживаниями встречается исключительно часто. Особенно широко распространена ритуализация действий кормления птенцов. Многие певчие птицы в период тока кормят друг друга, как будто партнер - птенец. Он тогда делает движения крыльями, которыми птенцы выпрашивают еду у родителей. Даже у кукушек, которые вообще не кормят птенцов, встречается взаимное кормление как элемент токования. У шакалов, волков и собак детеныши выпрашивают еду у родителей, толкая их мордой. Эти же толчки в угол рта ритуализируются у взрослых в приветствия. У шимпанзе родители кормят детенышей пережеванной пищей. Взрослые приветствуют друг друга поцелуем.

Ритуализация действий другого типа связана с ритуалом "натравливания" у уток. Неритуализированные действия возникают при столкновении супружеской пары уток (селезня и утки) с другой парой или уткой. Часто утка, увлеченная своей агрессивностью, бросается слишком далеко вперед и, испугавшись, возвращается под защиту селезня. При этом она поворачивает голову назад, по направлению к противнику и грозит ему. Эти действия пластичны и подвержены видоизменениям, зависящим от степени интенсивности взаимодействующих инстинктов - страха и агрессивности. Они вызывают у селезня естественную реакцию - он заражается агрессивностью утки и его готовность участвовать в столкновении повышается.

В наиболее ритуализированной форме "натравливание" является "предложением" утки образовать брачную пару с селезнем. Действия приняли совершенно жесткий, однозначный характер. Утка плывет за селезнем и производит ритмические движения поворота шеи и головы то влево, то вправо. В случае согласия селезень отвечает так же ритуализированными действиями "питья и символической чистки перьев". Между этими двумя крайними формами имеется ряд промежуточных ступеней, благодаря которым только и можно догадаться о связи между ними.

Тот же ритуал "натравливания" выполняется и после образования пары и служит ее укреплению. Если селезень и утка разлучены, так что связывающие их узы ослабли, при встрече они особенно долго и интенсивно выполняют этот ритуал. Было бы неправильно рассматривать ритуал "натравливания" как выражение любви утки или того, что она отдает себя селезню. Ритуал превращается в независимое инстинктивное действие и является не побочным продуктом, не выражением связи между животными, а самой связью. Как и всякое инстинктивное действие он связан с соответствующим состоянием поиска, которое возникает, если отсутствуют стимулы, вызывающие ритуал.

Гексли использовал термин "ритуал", чтобы подчеркнуть общность человеческих и животных ритуалов. Конечно, между ними есть глубокое принципиальное различие, так как человеческие ритуалы передаются традицией и каждый человек обучается им заново. Тем не менее у людей и животных ритуалы играют функционально одну и ту же роль. Этим объясняется наличие у них ряда общих черт: цепь действий, связывающих группу и внешний объект, изменяет свою функцию и становится сигналом, сообщением внутри группы; длинная цепь действий, носящих пластичный, допускающий изменения характер, превращается в жесткий, однозначный символ. Отдельные элементарные действия теряют свою изменчивость, окостеневают. Ради увеличения действенности символа, отдельные элементарные ритуалы подчеркиваются, утрируются или же их действие усиливается ритмическим повторением. Некоторые элементарные действия, существовавшие в неритуализированной форме, выпадают или сохраняются в символическом виде. Эти черты придают ритуалу характер театральности, представления.

Это сходство доходит до поразительных параллелей между животными и человеческими ритуалами. Например, между ритуалами волчьей стаи, предшествующими охоте на крупного зверя, когда волки ритмически движутся, соприкасаясь носами, и охотничьими танцами первобытных. Или между ритуалом поднесения брачных подарков, существующим у многих насекомых и птиц и человеческими брачными ритуалами.

Из этих параллелей можно сделать вывод, что у животных, как и у людей выполнение ритуалов связано с особым подъемом эмоций, "теплотой чувств", знакомых всякому, кто украшал Рождественскую елку или свой дом в день Троицы зелеными ветками, и которое достигает особой силы в связи с ритуалами, священными для некоторой человеческой группы. Это подтверждается интенсивностью состояния поиска, которое возникает, если выполнение ритуала становится по какой либо причине невозможным.

Кажется, что образец агрессивности - это отношение хищника к жертве. На самом деле, поведение охотящегося хищника лишено всех типичных черт агрессивности. Это может видеть всякий, чья собака "мышкует" в поле - она заинтересованно помахивает хвостом, морда не оскалена. Совсем иначе выглядят собаки в драке. Чаще всего агрессивность и проявляется между особями одного вида. Очень ярко она проявляется в связи с наличием у животных "территории". С тех пор как это явление было открыто в 1920 г. Говардом у птиц, стало известно, что оно распространено очень широко. Многие животные рассматривают часть своего жизненного пространства как свою территорию, которую они защищают и определенным образом отмечают. Территорией могут обладать как индивидуальные животные (это имеет место у большинства хищников), так и общества животных - стаи или стада. При проникновении животного того же вида на его территорию "хозяин" оказывает ему сопротивление, которое тем яростнее, чем ближе место столкновения к центру территории. Наоборот, на чужой территории животное обладает повышенной склонностью к бегству, его агрессивность понижается. (Это используют дрессировщики, которые всегда входят в клетку сами, прежде чем впустить туда животных. Таким образом, животные находятся на "чужой территории" и их агрессивность подавляется.) Собственно говоря территория животного является вторичным понятием, производным от агрессивности. Это - место максимальной агрессивности животного, которая сама очень переменна и зависит от ряда факторов: есть ли у него потомство, находится ли оно в периоде спаривания и т.д.

Как полагает Лоренц, агрессивность - типичный инстинкт (хотя не все биологи с ним согласны). Для доказательства он и его сотрудники приводят ряд экспериментов, в основном с животными, воспитанными изолированно, у которых агрессивность по отношению к особям своего вида не могла выработаться путем научения. Так, изолированно воспитанные крысы и мыши еще агрессивнее, чем те, которые выросли в обществе. Они немедленно атакуют себе подобных, используя типичные для своего вида приемы угрозы и атаки. Агрессивность обладает всеми чертами, свойственными инстинкту, которые мы описали в предшествующих параграфах. Например, спонтанность и понижение порога раздражения легко наблюдать, если воспитывать в аквариуме рыбок различных видов, обладающих высокой агрессивностью. При наличии в аквариуме рыбок того же вида, атаки направляются на них. Если их изъять, то рыбка бросается на рыб других видов, на которых она раньше не реагировала (и которые биологически не являются ее конкурентами), причем постепенно на все менее и менее похожих. Полное отсутствие рыб того же вида может даже направить агрессию самца на самку, с которой он образует пару. Агрессивность выполняет ряд функций первостепенной важности для вида. Так, агрессивностью поддерживается территория. Более слабое животное может отстоять свою территорию от более сильного, так как "у себя дома" оно агрессивнее, а значит, и сильнее. Наличие же территорий исключительно важно для того, чтобы особи одного вида расселялись равномерно, не создавая конкуренции друг для друга.

Другой фактор был указан еще Дарвином - в результате боев между соперничающими самцами сильнейший приобретает самку и оставляет потомство. Так производится отбор особенно сильных самцов, играющих роль защитников и руководителей в стадах и стаях. Таким образом отбираются, например, самцы в стадах павианов, которые при любой опасности стеной окружают более слабую часть стада.

Очевидна роль агрессивности, готовности самоотверженно бросаться в бой, для защиты потомства. Эта функция особенно выпукло подчеркивается тем, что у животных, у которых один пол берет на себя заботу о потомстве, именно этот пол ярко агрессивен. У колюшки это самцы, у карликовых окуней - самки.

Агрессивность связана с одним из основных свойств животных обществ - наличием в них иерархии - важнейшего механизма, придающего им устойчивость. Смысл ее в том, что каждый из членов общества знает, кто сильнее, а кто слабее его и, следовательно, кто кому должен без столкновений уступать в еде, борьбе за самок и т.д. Иерархия устанавливается в группе животных очень быстро, после очень небольшого числа стычек, часто совсем без них. Иногда она приводит к полному упорядочению всей группы - выделение старшей альфы, следующей за ней беты и т.д., кончая последней омегой. Иногда же выделяется группа альфа, группа вета, группа омега.

Явление иерархии распространено исключительно широко и во многих отношениях полезно для вида. Во-первых, оно уменьшает число столкновений в обществе, препятствует его распаду. При этом не подавляется необходимая для общества агрессивность по отношению к "чужакам" - животным, не входящим в группу. Во-вторых, с высоким положением в иерархии связан авторитет, поведение высоко стоящего в иерархии животного гораздо больше влияет на поведение группы, чем поведение низко стоящего. Например, если молодая галка испугается, ее крики не окажут никакого действия на стаю, если же взлетит старая галка "высокого ранга", то вся стая последует за ней. Ирвен де Вор описывает, как стадо павианов в открытой саванне оказалось в близости льва. Молодые самцы сейчас же окружили стадо, а седой, беззубый вожак один разведал местоположение льва, нашел безопасный путь и вывел стадо.

Вернемся к связи иерархии и агрессивности. В обществе животных происходят непрерывные столкновения в борьбе за повышение статуса в иерархии, причем агрессивность проявляется сильнее всего между особями с близким статусом. В стычки вовлекаются и другие животные и вот для альфы при в столкновении двух ниже стоящих особей врагом естественно становится сильнейший, т.е. сильные защищают слабых членов общества.

С другой стороны, как мы знаем по своему опыту, агрессивность способна разрушить общество и существует много механизмов, нейтрализующих эти ее проявления.

Например, крысы одной стаи обладают общим запахом, который подавляет агрессивность между ними. Стоит изолировать крысу от стаи всего на несколько дней, как она теряет этот запах. Если ее вернуть в стаю, она подвергнется немедленной ожесточенной атаке, как любая чужая стае крыса.

В этой связи вырабатывается поведение, называемое Лоренцом "моралеподобным". Стимулы его конечно отличны от человеческой морали - они ближе к табу первобытных обществ - но функция та же.

Ярким примером являются так называемые турниры. Их цель - выяснить, какой из двух соперников является сильнейшим и в то же время воспрепятствовать тому, чтобы слабейший получил слишком большие повреждения. Тут выработана целая гамма механизмов поведения. Так, многие рыбы долго демонстрируют себя друг другу, растопырив плавники, приняв позу, подчеркивающую их размеры. В результате более слабый, убедившись в превосходстве противника, имеет возможность уклониться от боя.

Сильно ритуализированный турнир оленей состоит из двух фаз. Первая заключается, как и у рыб, в "демонстрации", причем противники проходят друг перед другом, опуская и подымая рога. Во второй фазе они сплетаются рогами и толкают друг друга. Иногда один из оленей готов перейти ко второй фазе раньше другого и тогда его рога оказываются против незащищенного бока противника. Но он тут же останавливается как вкопанный, потом подымает рога и опять начинает "демонстрацию", пока оба противника одновременно не перейдут ко второй фазе турнира.

Такого рода торможения встречаются далеко не только в связи с турнирами. Например, они обеспечивают то, что взрослые члены группы не нападают на молодых. Например, птенцы затормаживают агрессивность родителей своими криками. В эксперименте оглушенные индюшки мгновенно убивали своих птенцов. То же подтвердили опыты с приманками: если спустить на нитке в гнездо чучело птенца, птица его яростно атакует, но стоит включить записанный на пленку писк птенца, как нападение внезапно останавливается мощным торможением.

Такого же типа торможения препятствуют нападению на "слабый пол" - большей частью на самок. Это хорошо известно всем в отношении собак. То же имеет место и для волков. У некоторых насекомых "слабым полом" являются самцы - самки значительно сильнее и больше. Они могут представлять для самца серьезную опасность. Например, самки богомола часто поедают самца в момент оплодотворения. Выработанный здесь механизм - это "поднесение подарка". Самец подносит самке что-либо съедобное и тем отвлекает в нужный момент ее внимание. Это поведение дало начало ритуалу, т.е. превратилось в символ, причем подарок может уже и не содержать ничего съестного. Ритуал поднесения свадебных подарков широко распространен, причем не только среди насекомых, но и среди птиц.

Действия, вызывающие торможение агрессии, называются действиями умиротворения. Иногда они носят очень драматический характер. Например, во время самой жестокой схватки собак или волков побежденный застывает, отворачивая морду от противника и подставляя ему яремную жилу - т.е. то место, за которое они обычно и пытаются друг друга схватить. Эффект оказывается мгновенный - победитель дрожит от возбуждения, щелкает зубами в воздухе, но не может схватить побежденного.

В человеческом поведении можно выделить ряд действий умиротворения. Например, склонение головы как жест преданности очень близко описанным выше действиям умиротворения волков. Лоренц считает действием умиротворения и евангельское "подставление ланита".

Характер ряда действий умиротворения связан с описанными выше мощными стимулами, тормозящими агрессивность против самок или потомства. Соответствующие действия имитируют или позы самок в процессе копуляции или инфантильное поведение, хотя в новой своей функции эти сильно ритуализированные действия не имеют ничего общего ни с продолжением рода, ни с воспитанием потомства. К первому типу принадлежат, например, "позы покорности" у многих обезъян, особенно павианов. Это чисто врожденные инстинктивные действия. Совсем маленькая ручная обезъянка, испугавшись новых стульев, внесенных в комнату, проделывает по отношению к каждому из них церемонию "подставления". Эти действия проделываются совершенно безразлично как самками, так и самцами, и понимаются как ими, так и теми, к которым они адресуются, как символы покорности.

Инфантильное поведение как действие умиротворения распространено особенно широко. Им является, например, облизывание уголка рта у собак - это имитация жеста, которым щенки просят пищи.

Описанные выше церемонии умиротворения образуют гибкий язык и могут выражать тонкие нюансы отношений. В частности, они могут служить и укреплению связи между двумя равноправными членами группы, выражая "дружественные" отношения, как вежливые люди пишут в конце письма "Ваш покорный слуга", хотя ни один из них не считает себя ниже другого. Эти действия особенно часто возникают, если члены группы некоторое время не виделись и связь между ними ослабла. Поэтому они называются приветствиями. Например, аисты, приветствуя друг друга, кладут клюв на спину. Приветствия волков обладают такими тонкими нюансами, что их исследователь Мури не мог на основании их заключить об отношениях иерархии между участниками церемонии. Пожатие рук у обезъян играет такую же роль. У них его происхождение яснее, чем у людей - одна из обезъян подает руку тем же жестом (ладонью вверх), которым их детеныши выпрашивают пищу. Поцелуи обезъян при встрече происходят так же от кормления детенышей.

Конечно, ряд приветствий у людей имеет то же происхождение. Это бросается в глаза в связи со снятием шляпы - которое имитирует снятие шлема. Очень важным действием умиротворения у людей, которое так же используется как приветствие, является улыбка и смех, которые кстати встречаются и у обезъян.

Улыбка уменьшает напряженность, совместный смех устанавливает дружественную атмосферу. Улыбаются, когда приносят извинения. Когда испуганный человек нервно смеется, его поведения аналогично поведению обезъянки, подставляющей свою заднюю часть стульям. Дальше мы еще вернемся к интересному анализу смеха.

Указанные выше формы поведения лишь уменьшают или ограничивают действие агрессивности. Самый же мощный фактор, переориентирующий агрессивность в направлении укрепления сообществ, будет описан в следующем параграфе.

Теперь описаны все понятия, необходимые для того, чтобы изложить центральную идею той теории, описанию которой посвящена эта работа. Речь идет о происхождении одного из важнейших творений Природы - индивидуальной связи между животными, из которой в конце концов возникла и человеческая дружба, и любовь, и сострадание.

Далеко не все животные, даже общественные, различают друг друга индивидуально. Но уже у рыб это явление можно обнаружить экспериментально. Для этого достаточно взять две пары рыбок одинаковой породы, находящихся в одной фазе цикла воспроизведения потомства и поменять местами самок. У некоторых видов самцы на замену никак не реагируют. Но, например, у цихлид (тропических родственников наших окуневых) реакция самца не вызывает сомнения: он согласен образовать пару лишь с индивидуальной, выбранной им раньше самкой. Опыты подробно описаны в переведенной книге Лоренца ([1], стр.42).

Но часто животные не просто знают друг друга индивидуально. Между ними существуют связи, во многом аналогичные связям привязанности, дружбы, любви между людьми. Эти связи настолько сильны, что часто сохраняются несмотря на длительную разлуку. Если животные насильственно разлучаются, они приобретают все признаки "несчастности". С громкими призывными криками животное бродит, ища дни и ночи напролет своего "друга". Особенно ярко это видно на примере серого гуся - классического объекта наблюдений Лоренца и его учеников. Если гусь теряет своего сотоварища, с которым он связан узами "дружбы", это сразу меняет все его поведение. Его способность постоять за себя резко падает. Он часто вообще не оказывает сопротивления нападающим на него гусям и убегает от самых слабых членов стаи. Вскоре он занимает одно из самых низких мест в иерархии всей гусиной колонии. Даже выражение лица его меняется. В особенности окружение глаз, главным образом под глазами претерпевает в точности то же изменение, которое у людей создает впечатление несчастного выражения лица.

Для того, чтобы понять структуру и происхождение таких индивидуальных связей, рассмотрим простейший пример - отношения между самцом и самкой у ряда коралловых рыбок. Эти животные исключительно агрессивны и яростно бросаются на любого представителя своего вида, приближающегося к их территории. С другой стороны, чтобы дать жизнь потомству, они должны встретиться в гнезде самца. Возникает на первый взгляд неразрешимая задача - как блокировать агрессивность самца в ситуации, которая должна вызывать наиболее мощный взрыв агрессивности - когда другая рыба того же вида приближается к самому центру его территории. Наблюдения говорят, что это достигается при помощи сложного ритуала танца. Видно, что решение дается нелегко - бывают случаи, когда танец может закончиться атакой на самку. Но и в благоприятном случае движения самца очень напоминают действия угрозы и нападения, а движения самки - действия страха и бегства. В ритуализированной, утрированной форме, самец атакует самку - но с одним отличием - он направляет свою атаку не на нее, а на "воображаемого противника" рядом с ней. (Таким образом, мы имеем здесь дело с явлением "переадресованной реакции". Оно каждому известно на примере рассерженного человека, который ударяет кулаком по столу - вместо лица своего оппонента.) Погрешив антропоморфизмом, можно так перевести смысл этого ритуала на человеческий язык: "я храбр, силен и воинствен, но не по отношению к тебе, а к нашему общему врагу". Танец явно оказывает умиротворяющее действие на агрессивность самца и уменьшает готовность к бегству самки. Но для того, чтобы сосуществование было возможным, его необходимо повторять. Он становится ритуалом, т.е. врожденным инстинктом. Он обладает, следовательно, способностью вызывать состояние поиска, цель которого найти соответствующие стимулы, а это для каждого из супругов - его партнер. Зная, какова сила и эмоциональная окрашенность состояния поиска, мы можем понять, что супруги становятся необходимыми друг для друга. При этом каждый из них в состоянии выполнять ритуал только со своим партнером. Так в простейшем случае образуется индивидуальная связь между двумя животными. По мнению Лоренца было бы неправильной антропоморфизацией считать, что ритуал танца является выражением связи между рыбками - он является самой связью, тем, что их связывает и влечет друг к другу.

Этот пример иллюстрирует общую концепцию Лоренца: индивидуальная связь между животными - это ритуал умиротворяющего характера, причем такой, в котором первоначальное, не ритуализированное действие, на базе которого возник ритуал, служило выражению агрессивности.

Таким образом, создавая сообщества животных, Природа не подавила, не уничтожила инстинкт агрессивности, который, казалось бы, мог эти сообщества разрушить. Она не только сохранила агрессивность и все ее полезные для сообщества функции, но и переориентировала ее в ритуал, превратившийся в связь, объединяющую животных. Вряд ли возможно более красивое решение!

Ярким примером является ритуал диких гусей, который Хайнрот назвал "торжествующим криком" (Triumphgeschrei). Он состоит из двух частей. В первой части один из двух участвующих в церемонии партнеров (более сильный) совершает символическое нападение на "подставного" врага. При этом он издает угрожающие звуки, так называемое "грохотание". Во второй части гусь возвращается к своему партнеру. При этом он издает тихое гоготанье и совершает действия, чрезвычайно похожие на действия угрозы. Они отличаются от последних только тем, что направлены не прямо на партнера, а немного в сторону.

Если у коралловых рыб описанный выше ритуал танца тесно связан с образованием супружеской пары, то "торжествующий крик" гусей играет совершенно независимую роль. Эта связь часто устанавливается, когда гусь и гусыня образуют пару и может предшествовать обручению (т.е. согласию образовать такую пару, которое на год предшествует оплодотворению и выведению потомства). Но супружеская пара может образоваться и без такой связи, однако тогда у нее больше шансов распасться. В связь, устанавливаемую общим выполнением церемонии "торжественного крика" включаются и птенцы, так что она охватывает всю семью. Новорожденный гусенок обладает уже действиями, составляющими основу ритуала "торжествующего крика", точнее соответствующими второй части ритуала. У птенцов эти действия имеют смысл умиротворяющих действий "приветствия" и только позже весь ритуал приобретает окончательную форму. Когда весной более взрослые пары готовятся к увеличению своего семейства, а более молодые - заняты ухаживанием, многие гуси, не имеющие пары, образуют группы, в которых развиваются связи, основанные на ритуале "торжествующего крика". Этот ритуал может связывать и двух гусаков, которые тогда благодаря взаимной поддержке обычно занимают высокое место в иерархии. Таким образом, этот ритуал пронизывает всю социальную жизнь гусей, является ее основой.

По-видимому, таково же происхождение индивидуальных связей, соединяющих людей. Надо однако предполагать, что в основе их лежит большое количество разнообразных ритуалов. Одним из них, по-видимому, являются смех и улыбка, о которых мы говорили выше. В смехе ясно заметен элемент агрессивности, выражающийся в обнажении зубов. На востоке, где приветственная улыбка, по-видимому, сохранила более архаичную форму, смотрят при этом не в глаза друг другу, а несколько в сторону - аналогично поведению коралловых рыб и гусей во второй стадии ритуала "торжествующего крика". Когда встречаются два долго не видевшихся друга, приветственная улыбка часто переходит в громкий смех. Аналогично после долгой разлуки гуси впадают в вакханалию "торжествующего крика". В обоих случаях необходимо укрепить связи, ослабленные длительной разлукой. Наконец, ритмические звуки, издаваемые при смехе, напоминают звуки, которыми многие приматы угрожают общему врагу группы. Смех имеет аналогичный чисто агрессивный эквивалент - высмеивание.

В заключение - о тех взглядах Лоренца, которые чаще всего встречают возражения. Речь идет о применении его концепций к человеческому обществу. Критики упрекают его в недооценке колоссальной пропасти, отделяющей человека от животных. Лоренц возражает, что он вполне это осознает, а вот его противники не отдают себе отчета в том, как много черт человеческой психики получено в наследство от животных предков - причем глубинных и высоко нами ценимых черт.

По мнению Лоренца человечество находится в трагической ситуации. У любого животного органы его нападения и присущие ему механизмы торможения агрессии находятся в равновесии. Волк легко может убить в схватке своего соперника, но он обладает и безотказными действиями умиротворения. Заяц не имеет зубов волка, у него нет и механизмов торможения агрессии. У человека же это равновесие нарушено искусственно изготовленными орудиями. Лоренц сравнивает человека с зайцем, который приобрел зубы волка. Как животное человек был снабжен вполне достаточным запасом умиротворительных реакций. К ним относятся - действие криков боли, страдальческого выражения лица, отвращение, вызываемое видом крови, разбрызганных мозгов. Очень немногие люди способны убить человека теми средствами, которые врождены человеку, что свидетельствует о надежности этих механизмов. Уже изобретение ручного рубила нарушило это равновесие. Человек приобрел орудие, о котором его инстинктивная сфера просто не знала и которым он мог убить врага, прежде чем тот криками или другими действиями умиротворения успел бы включить врожденные механизмы. Еще больше этот эффект усилился, когда стало возможным убить человека даже не видя его, нажав на кнопку или подписав список приговоренных к расстрелу.

Естественно, что параллельно развитию оружия, естественный отбор вырабатывал и в человеческом обществе, как и в животных обществах, механизмы, блокирующие агрессивность. Целый ряд типичных для животных механизмов вмонтирован и в человеческую психику и культуру. Например, умиротворяющие действия, связанные с капитуляцией - снятие шлема, бросание на землю меча и функционально аналогичны и внешне исключительно похожи на соответствующие действия животных.

И наконец, человечество выработало новое оружие против агрессивности - сознательную мораль и чувство ответственности.

К несчастью, развитие инстинктивных действий, тормозящих агрессивность, требует колоссальных масштабов времени. Конструирование же орудий, а особенно деятельность, основанная на распространении знаний при помощи языка и письменности, как и все действия, основанные на понимании, происходит исключительно быстро, скачкообразно.

В том же направлении действует и другой фактор - именно в социальном поведении животных (в том числе и человека) инстинкты играют гораздо большую роль, чем в таких действиях, как добыча пищи или строительство жилища. Например, галки узнают из опыта и путем научения, какой пищей питаться, где ее искать, каких врагов опасаться, в каких местах и из какого материала строить гнезда. В этом отношении их поведение в деревнях и в городах совершенно различно. Но отношения их друг к другу внутри стаи ничем не различаются. Такого рода консерватизм социального поведения, объясняющийся его насыщенностью инстинктивными действиями, еще усугубляет разрыв между социальными инстинктивными действиями человека и требованиями, которые перед ними ставит его собственная жизнь.

Вторая причина того, что в человеческом обществе агрессивность вышла из под контроля врожденных инстинктивных механизмов, также станет понятной, если применить общие соображения о действии инстинктов, которые были изложены раньше.

Как и всякий инстинкт, агрессивность обладает свойством спонтанности, с которым связано явление понижения порога возбуждения. В той форме, в которой агрессивность существует в современном человечестве, она является, по-видимому, результатом развития, имевшего место сотни тысяч лет назад, в эпоху палеолита. Когда человечество, благодаря оружию, одежде и своей социальной организации победило угрожавшую ему опасность вымереть от голода, холода или от нападений крупных хищников, основным фактором отбора стала война за территорию между мелкими племенами. Выработанная таким способом агрессивность была нужна в то время человеку, чтобы помочь ему бросаться, забывая о себе, на защиту своего племени и семьи. В "нормальных", мирных условиях современного общества гораздо меньше возбудителей инстинкта агрессивности. Но тут вступает в действие закон понижения уровня возбуждения. Агрессивность может включаться в ответ на все более и более слабые возбудители. Более того, возникает соответствующее состояние поиска, возникает стремление найти "законный" объект для своей неотреагированной агрессивности. Так создается благодатная почва для войн и партийных распрей, на которой собирают свою жатву демагоги. Не обладая, конечно, теоретическими познаниями в психологии поведения, они идеально владеют его законами эмпирически, аналогично тому, как дрессировщики владеют законами поведения животных.

Согласно точке зрения многих социологов и психологов агрессивность современного человечества является следствием его болезненного развития, чем-то вроде патологического симптома. По мнению Лоренца такая точка зрения, сколь мрачной она ни кажется, на самом деле недооценивает опасность агрессивности. Именно то, что агрессивность является не реакцией на определенные внешние условия, а спонтанным инстинктом, делают ее особенно опасной. Человечество не потому воинственно и агрессивно, что оно разделено на враждующие государства и партии, оно именно потому так организовано, что эта социальная структура порождает возбудители, стимулирующие социальную агрессивность.

Исходя из этой точки зрения, будущее человечество может показаться безнадежным. Лоренц однако не придерживается такого взгляда. Человечество не в наше время впервые столкнулось с обсуждаемыми опасностями. Если представить себе нашего предка, исключительно возбудимого и получившего возможность убить своего ближнего одним ударом ручного рубила, кажется чудом, что человечество существует до сих пор. Однако оно находило средства для предотвращения разрушительного действия агрессивности. И прежде всего успех был связан с тем самым свойством человека, которое дало ему возможность создать оружие - разумом, породившим сознательную мораль, чувство ответственности и понимание последствий своих действий. Опасность "анонимного" характера человеческого общества, где агрессивность должна блокироваться по отношению к незнакомым лично членам общества, также не нова для природы. В "анонимных" обществах развиваются групповые сигналы, например, запах стаи. Люди так же обладают этой способностью идентифицировать себя с незнакомыми лично членами общества при помощи сигналов, которые могут быть абстрактными символами и идеалами.

Лоренц приводит впечатляющий пример исключительно важного инстинктивного действия, на котором видно, как функционируют все рассмотренные выше факторы. Это действие защиты своей общественной группы, которое сопровождается субъективным переживанием "воодушевления". Оно возникает в ситуациях, которые человек рассматривает как угрозу своей семье, социальной группе или священным для него идеалам. Поведение это может быть охарактеризовано следующими чертами. Выпячивание груди, поднятие плеч, легкое выворачивание рук локтями вперед, сжатие кулаков, поднятие головы, выпячивание подбородка, сжатие челюстей, нахмуривание бровей, что создает знакомое "лицо героя". При этом по спине (и как показывают подробные наблюдения, по верхней части рук) пробегает холодок. Человек чувствует себя как бы вырванным из повседневной жизни, он готов оставить все, чтобы исполнить свой священный долг. Все критические способности ослабляются и аргументы против действий, к которым зовет инстинкт, не только не кажутся действенными, но представляются низменными и бесчестными. Этому состоянию способствует музыка, пение, громкие крики.

Во всех деталях аналогичное поведение можно наблюдать у шимпанзе, когда враг угрожает его семье или социальной группе. Занимаемые при этом позы являются типичной "демонстрацией", цель которой казаться больше и страшнее для врага. С этой же целью несколько сгибаются и выворачиваются руки - чтобы повернуть их наиболее волосатой частью и казаться больше. У человека этот жест является рудиментом. Наконец, "священный трепет" происходит от того, что волосы на спине и плечах становятся дыбом в целях той же "демонстрации". У человека это также почти рудимент. Что касается до пения, то и шимпанзе издают в этом состоянии ритмические звуки.

Сказанное выше вовсе не имеет целью представить "воодушевление" низменным или постыдным состоянием - именно в этом состоянии люди совершают многие из благороднейших поступков. В число возбудителей "состояния воодушевления" была в процессе истории включена и угроза весьма абстрактным идеалам: родине, вере...

И, наконец, самым сильным духовным оружием человеческого общества является тот процесс переориентации агрессивных действий в связи, объединяющие людей, который мы описали в предшествующем параграфе.

1. К.Лоренц. Кольцо царя Соломона. М. Знание. 1970
2. К.Лоренц. Человек находит друга. М. Мир. 1971
3. K.Lorenz. Uber tierisches und menschliches Verhalten. Bd.I, II. Munchen, 1966
4. K.Lorenz. Das sogenannte Bose. Wien. 1963
5. Eibl-Eibesfeldt. Grundriss der vergleichenden Verhaltungs-forschung. Munchen. 1967

Этология, как мне кажется, дает возможность с новой и очень важной точки зрения взглянуть на человеческое общество. И далеко не потому лишь, что люди несут в себе громадное наследие своих животных предков. А в первую очередь "по аналогии", как проявление единства тех форм организации живого, которые использует Природа (а человеческое общество - несомненно, нечто живое). Как бы не объяснять это единство: как результат единого механизма отбора, лежащего в основе эволюции, как проявление, - согласно идее Агассиза - мышления Божества или каким-то иным образом. Сейчас нам предлагают в качестве модели обычно нечто мертвое, какую-то кибернетическую схему. А тут мы можем сравнить общество с живым сообществом, причем более простым (хотя бы количественно меньшим), более доступным анализу. И сразу же открывается множество поразительно красивых, нетривиальных феноменов, имеющих параллели и в человеческом обществе.

Прежде всего это - разделение форм поведения на приобретенные обучением и инстинктивные. Причем инстинктивные действия связаны с мощным эмоциональным подъемом, относятся к важнейшим областям жизни и предлагают решения, которые можно было бы объяснить разве что работой сверхмощного интеллекта. Аналогично в человеческом обществе существует громадная область "норм поведения", регулирующих основные стороны общественной жизни и возникающих не в результате рационального осмысления проблемы, непонятным для исследователей путем. И в то же время они воспринимаются как нечто безусловно истинное, вызывают мощный подъем чувств, их рациональная критика отталкивается. Сюда относятся: мораль, религия (вплоть до самых первобытных форм), множество социальных концепций и учений. Одним из самых поразительных примеров таких "норм поведения" является "экзогамия" - система иногда очень сложных брачных запретов, препятствующих бракам между близкими родственниками в первобытных обществах. Конечно, первобытные не имели представления о вредных генетических последствиях кровнородственных браков: их запреты носили характер табу. Из более современных явлений социализм, как мне кажется, обладает рядом признаков инстинкта: он вызывает прилив эмоций, не реагирует на критику, легко примиряется с грубыми логическими противоречиями, игнорирует опыт предшествующих попыток воплощения этой доктрины.

Духу описанных выше экологических концепций соответствует и процесс установления современной парламентской демократии. Это произошло в Англии в результате двух революций (1640-60 г.г. и 1688 г.). Возникшие две партии - вигов и тори - были наследниками враждующих сторон в гражданской войне - "круглоголовых" пуритан и "кавалеров"-монархистов. Но гражданская война приобрела "ритуализированную" форму партийной борьбы и возникла система выборов, построенная по принципу животных "турниров". Агрессивность обеих партий не была подавлена, но переориентирована в полезном для общества направлении. С другой стороны, и монархия не была уничтожена, но приняла ритуальный характер. В таком качестве она оказалась связью, объединяющей весь народ, символом его любви к своему государству. Вряд ли случайно, что страны, в которых политическая жизнь наиболее устойчива, - это те, которые в конституционной форме сохранили монархический строй - такие, как Англия, Швеция, Норвегия. В своих мемуарах Черчиль высказывает предположение, что судьба Германии могла бы быть другой, если бы в ней в 1918 г. была сохранена монархия.

Тот же круг проблем лежит, как мне кажется, в основе одного из величайших произведений литературы: трилогии Эсхила "Орестея". Содержание ее такое: сын Агамемнона Орест по приказу Аполлона убивает свою мать Клитемнестру, чтобы отомстить за своего отца, которого она убила. Ореста преследуют богини мести Эринии: чудовищные демоны, рождающиеся из крови убитого, со смрадным дыханием, кровью, капающей из глаз. Эринии настигают Ореста в Афинах у храма Афины Паллады. На помощь ему являются Аполлон и Афина. Все соглашаются выбрать в качестве третейского судьи афинский совет старейшин - Ареопаг. Ареопаг очищает Ореста от греха убийства и разгневанные Эринии грозят послать за это голод и мор на город. Но Афина уговаривает их согласиться на неожиданное решение. Эринии остаются жить в Афинах, но превращаются из страшных богинь мести в "благодетельниц" - Эвменид, дарующих счастье и охраняющих законы. Афина говорит им:

Кончается трагедия хорами, в которых Эвмениды призывают на город счастье и "заговаривают" его от зла:

Предлагалось много интерпретаций трилогии. Здесь можно видеть торжество закона над кровной местью. Немецкий филолог Баховен толковал ее как отражение процесса замены материнского рода отцовским. Естественно связать ее с современной Эсхилу политической борьбой: аристократического Ареопага с демократическим народным собранием. Ясно, что в трилогии идет речь об основоположной драме жизни: замене старого новым. И главный принцип - превращения мстительниц Эриний в благодетельниц Эвменид - совпадает с основной идеей Лоренца о превращении инстинкта агрессии в укрепляющую общество связь. Нужно ли говорить, как важно нам, именно сейчас, продумать эти идеи? Как нам важно превратить порожденных нашей историей Эриний - в Эвменид!